Союз одиночек - Страница 51

Однако досмотреть сюжет мне не дали.

– Эй, товарищ! – по переулку ко мне спешил, спотыкаясь от усердия, неряшливый типчик в панаме и сандалиях на босую ногу. – Товарищ, послушайте!.. Вы ведь снаружи, да? Тут нельзя находиться посторонним.

Лицо у него было морщинистым и вспотелым, в глазах сиял восторг первых комсомольцев. Или первых христиан, всегда готовых ратовать за веру. Лучше бы они мылись чаще. По крайней мере, от этого попахивало сильней здешней нормы.

– Шел бы ты, – пробурчал я. – Тамбовский волк…

– Вы не правы, товарищ, – возразил он, согласный, если надо, и пострадать за свои убеждения. – Я ведь только предупредить. А меры, в случае чего, будут принимать они, – типчик указал на сторожевиков, скапливающихся у ворот и в самом деле поглядывающих на меня с подозрением.

Кажется, он искренне стремился мне помочь – будто рассчитывал получить за это премию. Но скорей его корысть состояла в ином: наставить грешника на праведный путь. Это же так возвышает!..

Действительно, когда я двинулся прочь от зрелища, оказавшегося почему-то запретным, абориген засеменил следом, торопясь вывалить на меня доводы, затертые от долгого применения, явственно отдающие плесенью. Сейчас он смахивал на заевший пулемет. Возраст, возраст – его бы пожалеть.

– Может, заткнешься? – спросил я без особой надежды.

– Но вы признаете, что коммунизм – наше будущее? – не сдавался он.

– Предлагаешь устроить диспут прямо тут?

– Правда уместна везде, – заявил типчик. – Наше учение всемогуще, поскольку верно.

– Или наоборот, – фыркнул я. – Ты что, агитаторов наслушался?

– Я и есть агитатор, – поведал он со скромной гордостью.

– Эй, поп, – не выдержал я, – хочешь в лоб?

Но типчик не внял – видно, давно не получал хорошей плюхи. Да и кто ж тут наделит его, болезного?

– А вы, товарищ, приходите в Храм, – вдруг позвал он. – Послушаете, приглядитесь. Не хлебом же единым…

– С маслом, – перебил я. – И с девками. А вы обобществите!.. На хрена мне такой кукиш?

Ну достал он меня!

– Приходите, приходите, – повторил он, радушно улыбаясь. – У нас для каждого найдется дело по душе.

Ну да, и для убийц? Что-то в этой фразе было… для сердца русского.

– Ждем вас, товарищ! – прибавил типчик ободряюще, только что по плечу не похлопал. И чем я так глянулся ему?

А меня он не заинтересовал – отработанный материал. Эти, прежние, попросту доживали в Лагере. Их терпели, к ним снисходили, но погоды они не делали. С одной стороны хорошо: хотя бы здесь не правят старики. Однако неясно, кто взрастил эту молодежь – энергичную, просветленную… несмотря ни на что. Откуда такой поворот? Это и надо выяснить.

Вот теперь, ближе к вечеру, я ощутил вокруг странное: по Лагерю будто незримые нити веяли, сплетаясь в тугую сеть, постепенно сгущавшуюся к центру. Мой Зверь посчитал бы их сродни запахам, но скорее тут замешаны мысли – ориентир не самый плохой. Обострившееся в последнее время чутье не подвело и на сей раз, вывело к цели быстро и кратчайшим путем. Ну, здравствуй, племя младое, незнакомое. Что же ты представляешь из себя?

Она была симпатичной, по меньшей мере. Открытое улыбчивое лицо, ладная фигура, движения легкие и точные – видимо, физкультурница. Или даже спортсменка: легкоатлетка либо гимнастка-художница. (Теннис тут вряд ли культивируют.) И пахла свежестью, несмотря на жару. Ее волосы выгорели добела, зато кожа побронзовела в йодистых испарениях моря. Одета в стандартное платьице, выцветшее и застиранное, на ногах сандалии.

Со школьных лет храню светлый образ комсомолки, внушенный тогдашней пропагандой. Но среди реальных партийцев встречал лишь карьеристок, помешанных на власти, или фанатичных дурищ с единственной извилиной, замусоренной демагогами. Или дурнушек, с отчаяния заделавшихся общественницами. Или смазливых девиц, планирующих выгодное замужество. Эта малышка не походила ни на один из помянутых типажей. Ее глаза были ясными, улыбка – озорной. Может, ее растили на тех же фильмах, что и меня?

– Не жарко ль тебе, красавица? – спросил я, заступая девушке путь. – И не вмазать ли нам по кружечке кваса, как думаешь? Или мама не велит?

– Мама не может мне ничего запретить, – ответила она серьезно.

– А кто может?

– Вожатый. Или комиссар. Но вряд ли они станут запрещать квас.

– А как насчет подозрительных знакомств?

– А что это такое? – удивилась девушка.

– Ну, или нежелательных.

– Разве бывают такие?

Уже интересно. Я-то считал: невинность коммунаров блюдут строго, как у монахов. Или для этого хватает забора?

– Как зовут тебя, чудо?

– Зоя, – ответила она, не ломаясь.

– А меня – Родион.

Улыбнувшись, девочка доверчиво взяла меня под руку. Может, она из тех, кто чист, пока не ушибется о жизнь? Я и таких знавал. И куда девается их доверчивость после первого встреченного мерзавца!..

– Ты тоже росла в интернате? Чуть не ляпнул: в инкубаторе.

– Конечно. Правда, только с восьми лет, – прибавила она с сожалением.

– А как же родители?

– Мы встречаемся. Иногда.

– Ну, ни фига себе!..

Тут нас прервали. Вдруг позвонил Гувер и, не вдаваясь в детали, предложил срочно заехать в их контору – якобы для важного дела. Удивившись, я дал согласие, хотя федерал звучал странно. Пока общался с ним, Зоя глядела на меня с любопытством, верно, не очень понимая, что происходит. Коснувшись выступа на шлеме, я отключил рацию.